С тех пор, как я стал героем этой истории, прошло более 10 лет. На дворе был 2002 год. В те времена еще не было Интернета, и поэтому я проводил львиную долю своего времени на улице. Чаще всего мы с друзьями играли в футбол. Площадка у нашего дома не была оборудована ни воротами, ни самим покрытием, но нас это не расстраивало. Не так далеко от нашего дома было хорошее футбольное поле — оно было заброшено, но идеально для нас подходило. Каждый день летних каникул мы с утра до позднего вечера пребывали на том поле. Идти до него было всего минут десять. Мы полюбили это место — оно было тихим, никто не мешал нам резвиться на поле. Идти приходилось через лес, а напротив поля размещалось старое кладбище, но нас это нисколько не пугало.

То, о чём я хочу рассказать, произошло обычным июльским днем. Мы собрались с друзьями снова пойти на футбол. Я взял свой мяч, сказал маме, что приду поздно. Мама не была против, потому что летние вечера были светлыми, да и поле находилось рядом. Обычно мы ходили играть целой гурьбой, но в этот раз так вышло, что из моего дома никого не было; мне пришлось пойти до соседнего и позвать ребят оттуда. Нас было четверо, включая меня самого. Все наше путешествие до поля не предвещало беды, все шло своим ходом. Через десять минут мы были на месте.
Играли мы довольно-таки долго. Когда начало смеркаться, мы решили, что еще немного поиграем и пойдем домой. После получаса игры кто-то из ребят пнул мяч, и он очень далеко улетел. Мяч полетел в сторону кладбища и упал около изгороди. Никто из нас не горел особым желанием идти за мячом, и вовсе не потому, что мы боялись мертвецов — причиной была банальная лень. Я нашел решение: кто первый добежит до мяча и возьмет его, тот будет «расстреливать» мячом задницы других. Как только мы приняли вызов, все бросились к мячу. Я бежал изо всех сил, уже видел мяч, он был от меня метрах в пяти. Добежали до него почти все одновременно, и началась борьба с возней. Никому не хотелось подставлять мягкое место под удар. Но я быстро вышел из борьбы, поскольку мне попали локтем по лицу. Я замер от боли и вдруг боковым зрением увидел движение за изгородью. Машинально я посмотрел туда и увидел высокого и очень худого человека. На нем был старомодный плащ. Он стоял ко мне спиной и не двигался. В его силуэте не было ничего выразительного, но я не мог оторвать от него глаз. Вернули меня к реальности мои друзья, которые перестали бороться за мяч. Я им тихо сказал: «Смотрите-ка, вот делать мужику нечего. Время к полуночи, а он на кладбище». Ребята обернулись посмотреть, на кого я указываю, и только они на него взглянули, как он повернулся к нам лицом.
Я до сих пор помню ужас, который испытал в тот вечер. Даже сейчас, когда я пишу свой рассказ, у меня мурашки по спине бегут, потому что я вижу все, как будто только что был там. Человек повернулся к нам лицом, но дело было в том, что как раз-таки лица у него не было. У него была голова, но не было самих черт лица, как будто их кто-то стер ластиком. В тот момент я впал в оцепенение, как и все мои друзья. Я не знаю, сколько прошло времени; мы стояли и смотрели на него. Через минуту разум вернулся ко мне, и я закричал во всю силу своей глотки. Думаю, что наши крики слышали все, кто был на расстоянии километра.
Я бежал. Бежал со всех ног, что есть мочи. Мяч остался лежать у изгороди. Я слышал, как за спиной бегут мои друзья. Все мы были перепуганы до смерти. Через пару минут мы выбежали на дорогу: мимо проезжали автомобили, и я видел свой дом. Я рванулся к нему. Подбежал к подъезду, забежал в парадную, поднялся на 2-й этаж и посмотрел в окно на лестничной площадке. Панический страх постепенно отпускал меня, и я уже был почти спокоен, но тут я увидел безликого человека прямо перед входом в подъезд. Ребята разбежались по своим домам, но этот человек стоял у входа в мой дом. Я глядел прямо в его безобразную морду, а он, как мне казалось, смотрел прямо на меня. Я снова был в оцепенении. И тут, к моему ужасу, он начал приближаться к подъезду. Я был сам не свой от страха и кинулся к двери своей квартиры. Я стоял перед дверью — за ней находилась мама, которая ждала меня, которая защитит меня от всего. Я в панике рыскал по карманам, но не находил ключ. И только через некоторое время я вспомнил, что не взял ключи, потому что переживал, что могу их потерять. Я начал истерически стучать в дверь, пинать ее ногой. Мама не открывала. И тут я услышал громкий лязг, который мог означать только одно — дверь в парадную захлопнулась. Я слышал шаги: он поднимался на 2-й этаж. Шаги его гулко отдавались в моих ушах; они были похожи на стук лошадиных копыт о мостовую… Я снова забарабанил в дверь, и, наконец-то, она открылась. На пороге стояла моя мама. Она сказала мне:
— Я уже начала переживать. Ты чего так долго?
Я не мог ничего ответить. Я был весь в поту, но не оттого, что бежал домой. Меня покрывал холодный пот, который стекал с меня ручьем. Я никогда более не ходил на то поле, за исключением следующего дня, когда ходил забрать свой мяч. С тех самых пор я больше никогда не видел безликого, но его образ еще долго отравлял мое сознание страхом. Возможно, мне со временем удалось бы забыть про эту историю, если бы через пару лет после того дня я не попал на одну дворовую игру.
Суть игры заключалась в том, что каждый должен был рассказать страшную историю. Несмотря на то, что я очень боязлив, я с большим удовольствием слушал истории про разных тварей и призраков. Свою историю я бы не решился рассказать никогда. Боялся, что будут называть меня сумасшедшим, но больше всего я боялся, что безликий вернется и заберет меня с собой.
Одна история потрясла меня больше всех. Девчонка из соседнего дома рассказывала про то, что нельзя наступать на седьмую ступень на любой лестнице, ибо можно провалиться в подвал, в котором живет человек без лица, и он срывает лицо с каждого в надежде найти свое. Я слушал, и в моем сознании невольно начали просыпаться воспоминания о том дне, когда я видел подобного человека. История произвела на меня такое впечатление, что с тех пор я, поднимаясь по лестнице, считаю ступени и переступаю через седьмую. С тех пор, как я услышал её, прошло восемь лет, но еще ни разу я не наступил на седьмую ступень.